Яковлев Юрий - Учитель Истории
Юрий Яковлевич Яковлев
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ
ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ
Да здравствует Дубровник - древний город, стоящий лицом к морю, спиной
к горам. Да здравствуют его непрошибаемые крепостные стены светлого камня,
каменные мостовые и полы в домах - тоже каменные. Фонари на цепях,
кованные запоры, ржавые петли и античный фонтан для питья, похожий на
железную карусель. И оцинкованные флюгерки, сидящие на трубах, как голуби.
И просто голуби-сизари, живущие в закоптелых бойницах. Да здравствуют
якоря с потонувших кораблей, лениво развалившиеся на причале - лапастые, с
чугунной серьгой в единственном ухе. И подъемный мост с противовесами -
гирляндами шаров малмала меньше. И пушка, подавившаяся в бою собственным
ядром.
Мы - туристы. Всюду суем нос. За страдания сбитых, гудящих ног, за
недосыпание, за голод после завтрака - булочка, джем, кофе - мы требуем
вознаграждения. Мы заглядываем в окна - как живут дубровяне? Рассматриваем
сохнущее белье - что они носят на теле? Ловим носами запахи
дубровниковских кухонь - что они едят?
И пьем соки из гида: а? что? почему? в каком году? при каком короле? из
чего? для чего? зачем?
Наш гид с непривычки - он военный, недавно вышедший в отставку -
обалдевает от вопросов. Он ищет спасения и ведет нас по улочке, под углом
45 градусов, в гору. Его хитрость заключается в том, что от одышки трудно
задавать вопросы. Но он не учитывает, что отвечать еще труднее. Идем по
узкой галерее, сворачиваем влево.
Попадаем в тупик. С трудом выбираемся из него. И нам в глаза ударяет
оглушающая голубизна - окно в море. Квадраты лазури вправлены в ржавую
решетку. Мы сразу забываем "зачем?" и "для чего?", "когда?" и "кто?". Мы
дышим чистой голубизной и чувствуем, как она разливается по жилам. Мы
молодеем, легчаем. И камень вокруг нас легчает. Вырастает дубрава -
по-хорватски, дуброва - листья у дубов голубые, а шум их - морской.
- Трах-тах-тах! Бух! Бух!
Я оглядываюсь. В узкой улочке - стайка ребят. В руках деревянные ружья.
Один мальчик в очках, с толстой книжкой под мышкой.
- Бах! Бах! Бах!
Воинственная стайка приближается.
Спрашиваю:
- Кто такие?
Отвечают:
- Партизаны!
Слово "партизаны" звучит по-хорватски так же, как по-русски.
Киваю на мальчика с книгой:
- А он?
Отвечают:
- Учитель истории.
Мальчишки вопросительно смотрят на меня: что я спрошу еще?
Я не знаю, что спросить, и медленно говорю:
- Мы из Москвы. И среди нас тоже есть учитель истории.
Я пытаюсь подозвать нашего учителя, но он не отзывается. Затерялся в
лабиринте древнего Дубровника. И "партизаны" тоже исчезают. Улочка пустеет.
Наш учитель истории, Иосиф Ионович, как галерный раб, прикован к
кинокамере. Кинокамера мучает своего раба: заставляет его,
прихрамывающего, взбираться на скалы, подсовываться под водопады, бегать,
прыгать, приседать. При этом в его глазах загорается несерьезный огонек
мальчишеского азарта, который не могут скрыть даже растущие кустами брови.
Я на минутку представил себе наших ребят, играющих в Иосифа Ионовича. И
рассмеялся. Один. В пустой улочке.
Наш гид Рада мучительно искал средство отдохнуть от туристов и надумал
привести нас в большой аквариум, разместившийся в подвале морского музея.
Мы увлеклись рыбами и сразу забыли о "партизанах". Я никогда не видел
плавающего ската, а он похож на подводную птицу, помахивающую большими
эластичными крыльями. Он моргал поразительными глазами - не рыбьими и не
птичьими, скорее - человеческими. В них застыла какая-то таинственная
мысль.
В глубоком ба
